|
|
|
РАССКАЗ ОШО О СВОИХ САМЫХ БЛИЗКИХ ЛЮДЯХ.
* * *
|
|
|
Большую часть моих ранних лет я жил с родителями моей мамы. Те годы были незабываемыми. Маленькая деревня, бедные люди, но мой дедушка – я имею в виду отца моей матери – был очень великодушным человеком. Он был бедным, но богатым в своём великодушии. Я называл отца моей матери Нана; это так в Индии называют отца матери, а мать моей матери, бабушку, называл Нани.
Я любил спрашивать моего дедушку: «Нана, где ты нашёл такую прекрасную жену?». Моя бабушка выглядела больше как гречанка, чем как индуска. Индусы особенно не должны утверждать какую-либо чистоту своей крови – гунны, монголы, греки и многие другие нападали, завоёвывали и правили Индией. Они смешали свою кровь с индийской, и так она, видимо, появилась в моей бабушке. Её черты были не традиционно индийскими, и она была сильной женщиной, очень сильной. Мой Нана умер, когда ей было не более пятидесяти, но бабушка жила до восьмидесяти, и была совершенно здоровой. Она умерла в 1970 году.
В детстве я воспринимал БАБУШКУ как маму. Моя настоящая мама пришла после этого; я уже вырос, уже избрал определённый стиль жизни, и бабушка помогла в этом безмерно. Я как-то спросил Нани: «Почему она не завела множество детей, как другие индийские семьи?» Они с дедушкой имели только одну дочку, мою мать. Бабушка рассмеялась: - «Ведь если бы у нас было множество детей, то возможно не было бы тебя».
Мой дедушка любил меня, но он не мог во многом мне помочь. Он был таким любящим, никогда, даже на мгновение, я не видел ни тени гнева по отношению ко мне в его глазах, но чтобы помогать нужно большее – определённый вид силы, а он всегда боялся моей бабушки. Он был в действительности мужем-подкаблучником. Когда это открывается, я всегда правдив. Он любил меня, он помогал мне,… но что я могу поделать, если он был подкаблучным мужем? Девяносто девять процентов мужей именно такие, и это нормально.
Нани была высокой женщиной. Моя мать не похожа на неё ни в чём, ни в физической красоте, ни в духовной смелости. Моя мать простая и застенчивая; но бабушка была безрассудно смелой. Она была мощной женщиной, сильной и прекрасной, а дед, её муж был наоборот маленьким и простым, но им обоим было хорошо вместе. Он никогда не боролся с ней, он этого не мог, поэтому вообще не возникало никаких проблем.
Когда мой Нана внезапно заболел, ему ещё не пришло физическое время умирать. Ему было немногим более пятидесяти, или даже меньше, может быть он был даже моложе чем я сейчас. Моей бабушке тогда было ровно пятьдесят, и это был самый пик её зрелости и красоты.
Можете ли вы представить себе, что когда дедушка умер, Нани не заплакала, а запела песню! Вот как я научился тому, что смерть должна быть тоже отпразднована, как и жизнь. Она пела ту же самую песню, которую пела тогда, когда впервые полюбила моего дедушку. Это многого стоит: что девяносто лет назад, в Индии, она имела мужество полюбить. Она оставалась незамужней до двадцати четырёх лет. Это было очень редко. Я спросил её однажды, почему она оставалась незамужней так долго. Она была такой красивой женщиной… однажды я, просто шутя, сказал ей, что даже король Чхаттерпура – государства, где находится Каджурахо, должно быть влюбился в неё.
Она сказала: «Странно, что ты упомянул это, потому что он действительно влюбился. Я отвергла его, и не только его, но и многих других тоже». В те дни в Индии девочки выходили замуж уже в семь, максимум в девять лет. Просто страх любви,… если они будут постарше, они могут влюбиться. Но отец моей бабушки был поэтом; его песни до сих пор поют в Каджурахо и окрестных деревнях. Он настаивал, что пока она сама не согласится, он не выдаст её замуж ни за кого. По воле случая она полюбила моего дедушку.
Я спросил её: «Это даже более странно; ты отвергла короля Чхаттерпура, и, однако, ты полюбила этого, достаточно бедного человека. Зачем? Он определённо был не очень красивым и не был выдающимся, так почему ты полюбила его?»
Она сказала: «Ты задаёшь неправильный вопрос. Когда влюбляются, «ПОЧЕМУ» не существует. Я просто увидела его и всё. Я увидела его глаза, и во мне возникло доверие, которое ни разу не поколебалось».
Я спрашивал моего дедушку: «Нани говорит, что она полюбила тебя. С её стороны всё в порядке, но почему ты позволил браку произойти?»
Он сказал: «Я не поэт или мыслитель, но могу узнать красоту, когда её вижу. Я никогда не видел более прекрасной женщины, чем моя Нани. Я сам был в неё влюблён, и люблю всю жизнь».
Вы будете удивлены, узнав, что она родилась в Каджурахо, древнейшей индийской цитадели тантрической культуры. Она всегда говорила мне: «Когда ты немного подрастёшь, не забудь съездить в Каджурахо». Я не думаю, чтобы какой-нибудь родитель дал бы подобный совет своему ребёнку, но моя бабушка была такой редкостью, она настойчиво убеждала меня побывать в Каджурахо. В те дни Каджурахо было абсолютно неизвестным, совершенно не туристическим, и сомнительным для индуистов местом.
Первый раз, когда я поехал в Каджурахо, это было сделано только из-за того, что Нани настаивала на этом, но после я побывал там сотни раз. Нет места на земле, где я бы был столько раз. Причина проста: невозможно исчерпать этот опыт. Он неисчерпаем. Всё в храмах Каджурахо таинственно. Должно быть, для создания каждого храма потребовались сотни лет и тысячи мастеров. Я никогда не встречал ничего, что можно назвать настолько совершенным. Даже Тадж-Махал имеет недостатки, Каджурахо – нет. Более того, Тадж-Махал это только прекрасная архитектура; Каджурахо – это вся философия и психология Нового Человека.
Я ездил в Каджурахо так много раз, что сбился со счёта. Когда бы у меня ни было время, я мчался туда. Если меня нельзя было нигде найти, моя семья автоматически решала, что я отправился в Каджурахо и меня надо искать там. И они всегда были правы.
В Каджурахо находятся тысячи прекрасных скульптур, многие из них обнажённые и занимающиеся сексом. Там множество храмов. Основная часть их сейчас просто руины, но некоторые выжили, возможно, потому, что о них надолго забыли в истории. Махатма Ганди хотел, чтобы эти храмы были похоронены под землёй из-за эротических статуй, чтобы никто мог быть соблазнён их позициями, их наслаждением. Мы благодарны только Рабиндранату Тагору, который остановил Ганди. Он сказал ему: «Оставь эти храмы, такими, как они еcть…» Рабиндранат был поэтом, и он мог понять их глубокую тайну. Однако моя бабушка убеждала меня ехать в Каджурахо. Что за бабушка! Она сама была так прекрасна и очень похожа на греческую статую.
Каджурахо – само имя звучит во мне как колокола радости, как будто оно снизошло с небес на землю. Видеть Каджурахо ночью в полнолуние – значит стать свидетелем незабываемого зрелища. Моя бабушка родилась там, неудивительно, что она была прекрасной женщиной, мужественной и также безмерно опасной. Красота всегда такая: смелая и опасная. Она пренебрегла опасностью. Моя мать в характере не похожа на неё, и я только сожалею об этом. Вы не сможете найти что-то от моей бабушки в моей матери. Нани была редкой и отважной женщиной, и она помогла мне отважиться на всё – я имею в виду всё.
Если бы я захотел выпить вина, она дала бы его. Она бы сказала: «Пока ты не напьёшься тотально, ты не сможешь освободиться от него». И я сейчас знаю, что это действительный способ освободиться от всякой зависимости вообще. Всё, что я хотел – она организовывала.
Бабушка была моей семьёй, и она понимала меня, потому что с самого детства я рос на её глазах. Она знала так много обо мне, как никто другой, потому что она позволяла мне всё… всё.
В Индии, когда наступает Праздник Света, люди могут играть в азартные игры. Это странная традиция: три дня азартных игр законны; после этого вас могут поймать и наказать.
Я сказал моей бабушке: «Я хочу сыграть».
Она спросила: «Сколько денег ты хочешь?»
Даже я не мог поверить своим ушам. Я думал, она скажет: «Никаких азартных игр». Вместо этого она сказала: «Итак, ты хочешь сыграть?» Она дала мне несколько рупиевых банкнот и сказала, что я могу идти и играть, когда хочу, потому что человек учится только на самостоятельном опыте.
Таким образом, она помогла мне чрезвычайно. Однажды я захотел пойти к проститутке. Мне было пятнадцать, и я узнал. Что проститутка приехала в Гадарвару. Моя бабушка спросила меня: «Знаешь ли ты, что означает проститутка?»
Я сказал: «Точно не знаю».
Тогда она сказала: «Ты должен пойти и увидеть, но сперва посмотри её песни и танцы».
В Индии проститутки сначала поют и танцуют, но пение и танец были такими третьесортными, и женщина сама была такая противная, что меня стошнило! Я вернулся домой в середине, до окончания танцев и песен. Моя Нани спросила: «Почему ты пришёл домой так рано?»
Я ответил: «Это было тошнотворно».
Только когда позже я читал книгу Жана-Поля Сартра «Тошнота», я понял, что случилось со мной той ночью. Но моя бабушка разрешила мне даже пойти к проститутке. Я не помню, чтобы она хоть когда-то сказала мне нет. Я хотел курить; она сказала: «Помни одну вещь: курение – это хорошо, но всегда кури в доме».
Я спросил: «Почему?»
Она сказала: «Другие могут возражать, поэтому ты можешь курить в доме. Я снабжу тебя сигаретами». Она продолжала давать мне сигареты, пока я не сказал: «Достаточно! Мне больше не нужно».
Моя Нани была готова пройти любой путь, только для того, чтобы помочь мне пережить это самому. Она понимала, что единственный путь узнать – это испытать всё самому; это нельзя передать педагогическими нравоучениями. Родители становятся обычно строгими стражами; они постоянно пытаются предостерегать от всего детей. Ребёнок в действительности – это возрождение Бога. Его нужно уважать, как личность, и ему должны быть даны хоть какие-нибудь удобства для самостоятельного роста и бытия – не только в созвучии с родительской волей, но и в созвучии с его собственным человеческим потенциалом.
У моих родителей было много детей, а я был старшим. Вспоминая их семейную жизнь, я не могу подумать, чтобы мой отец когда-либо посмотрел на другую женщину с такой любовью, которая была у него к моей матери. И также трудно представить, – даже для меня, человека, который может представить многое, – что моя мать, хотя бы в мечтах, имела в жизни другого мужчину… невозможно. Они были настолько слаженной семейной парой! Я никогда не видел отца и мать дерущимися, и даже пререкающимися. Люди говорят о чудесах; я видел чудо: моя мать никогда не придиралась к моему отцу. Я знал хорошо их обоих; они были так близки, так дружны, так наполнены, хотя и не слишком богаты. Но они умели быть богатыми даже в их бедности благодаря их человеческой близости, богаты, благодаря их любви друг к другу.
Нана обычно ходил каждое утро в храм, однако он никогда не говорил: «Иди со мной». Он никогда не навязывал мне никаких идеологий и убеждений. Это великолепно… не навязывать. Людям, чаще всего присуще – заставлять беспомощного ребёнка следовать их верованиям и традиции; но его это не коснулось. Да, я называю это великим искушением. В тот момент, когда вы видите, что кто-то зависит от вас определённым образом, вы сразу пытаетесь навязать ему свои взгляды, а он даже никогда не сказал мне: «Ты – джайн по вероисповеданию».
Бабушка говорила мне много раз: «Почему ты называешь твою мать Баби? Зови её мамой». Я просто пропускал вопрос мимо ушей. Моя Нани каким-то образом стала частью самого моего существа, настолько безмерно она любила меня. Однажды, когда как-то в наш дом забрался вор, она боролась с ним без оружия, и я тогда впервые увидел, какой свирепой может быть женщина,… в самом деле, опасной! Если бы я вовремя не вмешался, она убила бы этого человека. Я сказал: «Нани! Что ты делаешь! Ради меня, отпусти его. Пусть он уйдёт!» Так как я плакал и просил её остановиться ради меня, она отпустила его. Бедный человек не мог поверить, что она сидит на его груди и держит его за горло обеими руками.
Это была женщина, которую я любил. Это была женщина, которая сделала меня бунтовщиком. Она помогала мне всеми способами стать тем, кто я есть сейчас. Без неё я, стал бы владельцем магазина, или, возможно, доктором или инженером, потому что когда я сдавал вступительные экзамены, мой отец был слишком беден, чтобы отправлять меня в учиться в университет, но он готов был даже занять деньги, для того, чтобы сделать это. Он очень настаивал, чтобы я пошёл в университет. Я хотел учиться, но наотрез отказался стать доктором или инженером. Я сказал ему: «Если хочешь знать правду, то я хочу быть саньясином, бродягой».
Он сказал: «Что! Бродягой!»
Я сказал: «Да. Я хочу пойти в университет, чтобы изучать философию, таким образом, я смогу стать философом-бродягой».
Он отказался, говоря: «В таком случае я не собираюсь занимать денег и иметь все эти проблемы».
Моя бабушка сказала тогда: «Не беспокойся, сын; иди и делай, что ты хочешь. Я жива, и я продам всё, что имею, только для того, чтобы помочь тебе быть собой. Я не буду спрашивать, куда ты хочешь пойти и что ты хочешь изучать».
Она никогда не спрашивала после о моей карьере, но постоянно присылала мне деньги, даже когда я стал профессором. Мне пришлось сказать ей, что теперь я сам зарабатываю для себя, и скорее я должен присылать ей деньги.
Многие люди часто удивлялись, откуда я беру деньги для приобретения книг, потому что у меня были тысячи книг. Даже когда я был учеником общеобразовательной школы, я имел тысячи книг у себя дома. Весь родительский дом был полон книг, и каждый наш гость удивлялся, откуда это я беру деньги. Моя бабушка сказала мне: «Никогда не говори никому, что ты получаешь деньги от меня, потому что если твой отец или мать узнают об этом, они начнут просить у меня тоже денег, и мне будет трудно отказать им».
Она продолжала давать мне деньги. Вы будете удивлены, узнав, что даже в тот месяц, когда она умерла, она подписала чек. Вы также удивитесь, узнав, что-то были последние её деньги в банке. Наверное, как-то она знала, что никакого завтра не будет. Мне повезло в жизни во многих отношениях, но больше всего мне повезло с родителями моей матери.
Я точно помню – это было время, когда проводилась перепись населения. Офицер пришёл в наш дом в Кучваде. Он спрашивал о многих вещах. Спрашивал о религии моего дедушки; он сказал: «Джайнизм». Спрашивал о религии моей бабушки… Мой Нана сказал: «Вы можете спросить об этом её сами. Религия – это личное дело. Я сам никогда не спрашивал её». Что за человек!
Моя бабушка ответила: «Я не верю в какую-либо религию вообще. Все религии являются детскими для меня». Офицер был шокирован. Даже я был захвачен врасплох. Она не верит ни в какую религию вообще! В Индии невозможно найти женщину, которая не верит ни в какую религию вообще. Но она родилась в Каджурахо, возможно, в семье древних тантристов, которые не верили ни в какие религии. Они практиковали медитацию, но никогда не верили в какую-либо религию.
Это звучит очень нелогично, особенно для западного ума: медитация без религии? Да… в действительности, если вы верите в какую-нибудь религию, вы не можете медитировать. Религия – это препятствие в вашей медитации. Медитации не нужно ни Бога, ни рая, ни ада, ни страха быть наказанными, ни обольщения удовольствиями. Медитация не имеет ничего общего с умом; медитация лежит за его пределами, тогда как религия – это только ум, она внутри ума.
Я знаю, что Нани никогда не ходила в храм, но она дала мне одну мантру, о которой я расскажу сейчас впервые. Это джайнская мантра, но она не связана с джайнами, как таковыми. Это чистая случайность, что она относится к джайнизму.
Нани сказала тогда: «Я сама не принадлежу к какой-либо религии, но я люблю эту мантру, и это всё, что я могу тебе дать – не потому что она традиционно джайнская, но только потому, что я знаю её красоту. Я повторяла её миллионы раз и всегда находила величайший покой… словно прикасаясь к стопам всех тех, кто познал».
Намо арихантанам намо намо
Намо сиддханам намо намо
Намо уваджхайанам намо намо
Намо лойе Савва сахунам намо намо
Аесо Панч наммокаро
Савва пава напасано
Мангалам ча саввесим бехенам хаваймангалам
Ариханте шаранам павйияни
Сидхи шаранам павйихйиянни
Саху шаранам паухйянни
Намо арихантанам намо намо
Намо сиддханам намо намо
Намо уваджхайанам намо намо
Ом, Шанти, Шанти, Шанти.
Я припадаю к стопам тех, кто узнал.
Я припадаю к стопам, тех, кто достиг.
Я припадаю к стопам всех Мастеров.
Я припадаю к стопам всех просветлённых учителей.
Я припадаю к стопам всех когда-либо ставших просветлёнными.
Безусловно.
Ом, Шанти, Шанти, Шанти.
Эта мантра очень древняя, она написана на пракрите, не на санскрите. Пракрит – это язык джайнов, и он более древний, чем санскрит. Само слово санскрит означает усовершенствованный, научный. Пракрит – древний, естественный и «сырой» язык. И джайны правы, когда говорят, что их язык самый древний из известных сейчас языков на земле.
Первое, что я сделал после просветления, в возрасте двадцати одного года, я поспешил в деревню, где жила моя бабушка, потому что она была той женщиной, которой я хотел рассказать, что произошло. Но необычны пути существования, когда я подходил, она уже стояла в дверях, смотрела на меня, немного удивлённая. Она сказала: «Что произошло с тобой? Ты больше не прежний». Она не была просветлённой, но достаточно умной, чтобы увидеть перемену во мне.
Я сказал: «Да, я больше не прежний, и я пришел, чтобы поделиться опытом того, что произошло со мной».
Она сказала: «Пожалуйста, что касается меня, оставайся всегда моим Раджой, моим любимым маленьким мальчиком».
Поэтому я ничего ей не сказал. Прошёл один день, и она разбудила меня посреди ночи. Со слезами на глазах она сказала мне: «Прости меня. Ты больше не прежний. Ты можешь притворяться, но я могу видеть сквозь твоё притворство. Нет необходимости притворяться. Ты можешь мне сказать, что с тобой произошло. Ребёнок, которого я знала, исчез, но кто-то лучший и светящийся занял его место. Я не могу больше называть тебя своим, но это не имеет значения. Теперь миллионы людей со всего мира смогут назвать тебя своим, и каждый сможет почувствовать тебя как своего».
Это был первый раз, когда я кому-то рассказал о просветлении. Моя Нани стала моим первым учеником. Я учил её пути. Мой путь прост: быть спокойным, почувствовать в себе того, кто является наблюдающим, и никогда не является объектом наблюдения; ЗНАТЬ ЗНАЮЩЕГО, И ПОЗАБЫТЬ ЗНАЕМОЕ..
Мне повезло, что моя бабушка была моим первым учеником, потому что я никогда не нашёл того, кто был бы так прост. Я находил очень много таких же, как она, простых людей, но глубина её простоты была такой, что никто никогда не был способен превзойти её, даже мой отец. Он был простым, совершенно простым, и очень глубоким, но не в сравнении с ней. Мне грустно говорить, но ему было далеко до бабушки, а моей матери было до неё ещё дальше.
Вы удивитесь, узнав – а я говорю это впервые – моя Нани была не только моей первой ученицей, она также была моей просветлённой ученицей, и она стала просветлённой задолго до того, как я начал посвящать людей в саньясу. Она никогда не была саньясинкой.
Она умерла до того, как я примчался из Бомбея, чтобы увидеть её, ровно за двенадцать часов. Это было долгое путешествие из мегаполиса в маленькую деревушку, но она настояла на том, чтобы никто до моего приезда не прикасался к её телу; и затем, всё что я решу должно было бы быть сделано. Если я захочу, чтобы её тело было сожжено, хорошо. Если я захочу, чтобы её тело было похоронено, тоже хорошо. Если я захочу сделать что-нибудь ещё, тогда это тоже будет хорошо.
Когда я добрался домой, я не мог поверить своим глазам: ей было восемьдесят лет, а она выглядела такой молодой. Она умерла двенадцать часов назад, но всё ещё не было признаков разложения. Я сказал ей: «Нани, я приехал. Я знаю, что в этот раз ты не сможешь мне ответить. Я просто говорю, чтобы ты услышала. Не нужно отвечать». И вдруг, почти чудо! Там был не только я, но и мой отец, и вся моя семья. На самом деле, собралась вся округа. Все они видели одно: из её левого глаза скатилась слезинка – через двенадцать часов!»
Врачи подтвердили её смерть. Мертвецы не плачут; даже и живые редко это делают, что уж говорить о мёртвых! Но это была слеза. Я принял её за ответ, что ещё мог я ожидать? Я зажёг огонь на её погребальном костре, как она и хотела. Я не сделал это впоследствии даже для ТЕЛА МОЕГО ОТЦА.
Даже в своей смерти Нани была прекрасна,… я не мог поверить, что она умерла. Поджечь её тело было самым трудным делом, которое я сделал в моей жизни. И внезапно все статуи Каджурахо ожили тогда для меня. В её мёртвом теле я увидел всю философию древнего Каджурахо. Первое, что я сделал, после того, как увидел её, это поехал снова в Каджурахо. Это был единственный способ отдать ей должное. Теперь КАДЖУРАХО было даже более прекрасным, чем раньше, потому что я мог видеть её везде, в каждой статуе.
|
|
|
* * *
ПРАЗДНИК МУХАРРАМА.
|
|
|
Каждый раз, когда мусульмане отмечают свои праздники Мухаррама, некоторые люди становятся «одержимыми святым духом». Святой дух называется «Вали». Есть несколько людей, которые считаются очень священными – они одержимы вали – и они танцуют, они кричат, и вы можете задавать им вопросы. И они не должны убегать от толпы, для этого их руки связаны верёвками, и два человека следят за ними. Есть много вали, и у каждого вали есть своя собственная толпа. Люди приходят с конфетами и фруктами – кто-то в прошлом году получил благословение и у него родился сын, кто-то женился, а кто-то пришёл получить благословение на будущее.
Только мусульмане принимают участие в этом празднике. Но я всегда наслаждался любыми развлечениями. Мои родители говорили мне: «Слушай, это мусульманский праздник, ты не должен там быть».
Я сказал: «Я ни индуист, ни мусульманин, ни джайна, никто. Что вы имеете в виду – что я ничем не могу наслаждаться? Все праздники относятся к какой-то религии. На самом деле я не принадлежу ни к какой религии, так что я могу принимать участие во всех праздниках». Поэтому я ходил туда.
Однажды я смог подержать верёвку одного вали, который был обыкновенным человеком и мошенником. До этого я сказал ему: «Я разоблачу тебя, если ты не позволишь мне подержать твою верёвку». Мы оба ходили в одну школу в Гадарваре – так мы стали друзьями, и он сам сказал мне, что всё это подделка. Так что я сказал: «это значит, что я приду, если это подделка, ты должен поделиться ею».
Я пошёл туда с длинной иглой, так, что я мог заставить его здорово подпрыгивать. Он стал самым известным вали, потому что никто больше не прыгал так высоко!
Он ничего не мог рассказать о том, что происходило, потому что он – одержимый вали, а вали не может бояться иголки. Так что он не мог ничего сказать, а я продолжал колоть его иголкой. Он умудрялся получать в четыре раза больше конфет, фруктов, рупий… больше людей приходили для его благословения.
Он сказал: «Это прекрасно, но ты мучаешь меня!»
Я в те дни находился в большом спросе – каждый вали хотел, чтобы его верёвка была отдана мне, потому что кто бы ни получал меня в помощники, становился величайшим вали – немедленно, в тот же самый день.
Праздник продолжался десять дней, и ни один вали не хотел, чтобы я был с ним на следующий день! Они говорили: «Если ты ещё раз придёшь, я убегу из города!»
Я отвечал: «В этом нет необходимости. Я в большом спросе у других дураков, которые не знают, что происходит… вы просто отдайте мне половину вашего заработка, потому что вы получили в несколько раз больше чем раньше».
И я выяснил, что почти каждый из них был обманщиком, потому что я иголкой мог каждого заставить прыгать. Ни один человек в городе не был подлинным, кто действительно был, одержим духом. Они просто притворялись – кричали, говоря то, что другие не могли понять, но люди должны были находить в этом смысл. А маулви, мусульманские учёные, объясняли всем значения этих слов: «Вы благословлены, ваше желание исполнится», а кого волнует, будет ли исполнено желание или нет? Если приходят сотни людей, желания, по крайней мере, пятидесяти из них будут выполнены. Эти пятьдесят человек придут домой, и расскажут всем. Остальные пятьдесят тоже вернутся – не к тому же самому вали, но к другим, которые там есть, потому что первые вали, к которым они пришли, не сработали: «Возможно, он не был достаточно сильным».
А мои вали были самыми сильными. Их сила выражалась в том, как высоко они подпрыгивали, как громко они кричали, как часто они кричали.
И все спрашивали меня, почему мои вали делали мне какие-то знаки…
Я говорил: «Это духовный язык, вы его не понимаете».
|
|
|
* * *
ПУРУРВА И УРВАШИ.
|
|
|
В Индии существует множество прекрасных историй. Одна из них из Ригведы, о поэте Пурвурве и богине Урваши.
Урваши – богиня, которая была воспитана во всех удовольствиях рая. Я люблю эту притчу, потому что она так правдива. Если у вас есть все удовольствия, как долго вы сможете выносить их? Человеку станет скучно. Эта история была написана кем-то кто действительно знал это.
Урваши утомляется от всех этих удовольствий, от богов и их любовных дел. В конце концов, когда она находится в руках небесного бога Индры, она ловит момент, как это делает каждая женщина, чтобы попросить колье или часы, или бриллиантовое кольцо, или все, что вы можете придумать.
Урваши спрашивает Индру: «Пожалуйста, если ты так счастлив со мной, не подаришь ли мне небольшой подарок? Не большой, очень маленький подарок?»
Индра говорит: «Что бы это ни было, проси, я исполню».
Она сказала: «Я хочу спуститься на землю и узнать любовь обыкновенного мужчины».
Индра был совершенно пьян. Вы должны понять, что индийские боги не похожи на христианского бога – не похожи даже на христианского священника, что же говорить о христианском боге. Христианство – это диктаторская религия. Индусская мифология более демократична и более человечна.
Индра совершенно пьян и говорит: «Хорошо, но будет одно условие, когда ты скажешь человеку, что ты богиня, ты немедленно вернёшься в рай».
Урваши спускается на землю и влюбляется в Пурурву, который был стрелком из лука и поэтом. А она так прекрасна, что, естественно, Пурурва хочет жениться на ней.
Она сказала: «Пожалуйста, не говори о женитьбе. Никогда не упоминай о ней. Пока ты не пообещаешь, что никогда больше не упомянешь о ней, я не смогу жить с тобой».
А Пурурва, как поэт, конечно, понимает красоту такой женщины, как Урваши. Естественно, что он никогда не знал ничего, что могло бы сравниться с ней. Под влиянием этой красоты он пообещал. Тогда Урваши сказала: «Ещё одно условие. Ты никогда не должен спрашивать, кто я такая, надо забыть об этом прямо сейчас. Лучше никогда не начинать».
Пурурва сказал: «Я люблю тебя. Я не хочу знать кто ты такая – я не сыщик».
Эти два обещания были даны, и Урваши стала жить с Пурурвой.
Однажды ночью Урваши была разбужена Пурурвой, который смотрел на неё. Он спросил её: «Пожалуйста, скажи мне, кто ты такая».
Урваши сказала: «Пурурва, ты нарушил своё обещание. Я скажу тебе правду, но я больше не смогу быть с тобой». В то мгновение, когда она сказала ему, что она – богиня, утомлённая раем, которая спустилась на землю, чтобы немного узнать людей, потому что боги так фальшивы – в то же самое мгновение она испарилась как прекрасная мечта. Пурурва снова и снова смотрел на пустую кровать, но там никого не было…
|
|
|
* * *
МОСТ СМЕРТИ.
|
|
|
Пойти на самый высокий холм над рекой и прыгнуть – это была одна из радостей моего детства! Многие соседские мальчишки приходили со мной, но они не пытались сделать то же самое. Они подходили к самому краю обрыва холма и отступали, видя эту высоту, они говорили: «Неожиданно что-то происходит». Я снова и снова показывал им, что «Если я могу прыгнуть – а у меня не стальное тело – и если я справляюсь и выживаю, то почему вы не можете?»
Они говорили: «Мы очень стараемся» - и они действительно пытались. Там был один мальчик – сын брамина, который жил рядом, и которого это очень унижало, потому что он не мог прыгнуть. Так что он спросил своего отца: «Что же делать?... потому что это очень унизительно. Он поднимается на вершину холма и прыгает оттуда, а мы просто смотрим. Мы видим, что если он может прыгнуть, мы тоже можем, так что нет проблемы. Если высота не может убить его, почему она должна убить нас? Но когда мы набираемся храбрости, прилагая всевозможные усилия, и мы спешим, неожиданно происходит перемена.
Откуда это происходит, мы не знаем, но это просто перемена, что-то изнутри говорит: «Нет, эти камни, и эта река,… если ты упадёшь на какой-нибудь камень или,… а река глубокая. И когда ты падаешь с такой высоты, сначала ты погружаешься на самое дно реки, только потом ты всплываешь, ту не можешь ничего поделать».
Его отец сказал: «Это нехорошо», потому что его отец был очень сильным борцом, одним из чемпионов округа. Он ходил в гимнастический зал и учил других людей, как бороться, индийской вольной борьбе. Это более человечно, более искусно, чем бокс.
Если бы это был ребёнок кого-то другого, он сказал бы ему совсем не ходить туда, но его сын был не такой человек. Он сказал: «Если он может прыгнуть, а ты не можешь, для меня это позор. Я пойду с тобой, я буду стоять там. И не беспокойся: когда он прыгнет, прыгай и ты».
Я не знал, что его отец придёт туда. Когда я пришёл, то увидел отца, сына и ещё несколько мальчишек. Я посмотрел и понял, что произошло. Я сказал мальчику: «Сегодня тебе не надо беспокоиться – пусть твой отец прыгнет. Он великий борец, и для него проблем не будет».
Отец посмотрел на меня, потому что оно пришёл просто, чтобы приободрить мальчика, чтобы тот не трусил. Он сказал: «Так что, я должен прыгнуть?»
Я сказал: «Да. Готовьтесь!»
Он посмотрел вниз и сказал: «Я борец. Эти камни и река… ты нашёл место! Ты здесь тренировался. Любой другой, кто прыгнет здесь, сломает шею, голову или что-то ещё».
Я сказал: «Вы привели своего сына».
Он сказал: «Я привёл его, не зная в чём дело. Я подумал, если ты можешь прыгнуть, он тоже сможет прыгнуть, ему столько же лет. Но здесь, увидев ситуацию, я забеспокоился и подумал, что если ты сегодня не прыгнешь, это будет прекрасно, потому что мой мальчик не выживет. Но ты умён: ты просто отбросил моего мальчика и поймал меня. Я попытаюсь».
И произошло то же самое. Даже этот борец, который был так смел – он боролся всю свою жизнь… Но, подойдя к краю, неожиданно произошла перемена, потому что склон был таким, по крайней мере, пятнадцать метров вниз, а река была девять метров глубиной, а камни были такими, что вы не могла проконтролировать, где вы приземлитесь, и вы могли удариться о них. И, стоя на вершине холма,… ветер был так силён, что вы могли быть просто убиты.
Он просто остановился там и сказал: «Прости меня». И он сказал своему сыну: «Сын, иди домой. Это не наше дело. Пусть он делает это – возможно он что-то знает».
В тот день у меня было странное чувство: почему эта перемена не происходит со мной? – а я прыгал с очень странных мест.
ЖЕЛЕЖНОДОРОЖНЫЙ МОСТ был самой высокой точкой над рекой, естественно, потому что во время дождей река поднимается так высоко, что мост всегда должен оставаться над ней. А по мосту всегда ходили два охранника, по двум причинам: первая, чтобы никто не совершал самоубийства, потому что это было место. Где люди иногда совершали самоубийства… Просто падения оттуда в реку было достаточно Вы никогда не достигли реки живыми, не задыхаясь где-то посередине. Было так высоко, что просто взгляд вниз вызывал у многих тошнотворное чувство.
И второе, люди боялись революционеров, которые ставили бомбы, взрывали мосты, сжигали поезда. Так что эти охранники находились там двадцать четыре часа в сутки. Но они знали меня. Я объяснил им: «Я не собираюсь ни совершать самоубийства, ни взрывать ваш мост. На самом деле, я хочу, чтобы этот мост тщательно охранялся, потому что это моё место. Если его не будет, то не будет самой высокой точки для моих прыжков.
Они спросили: «Это твоя тренировка?»
Я сказал: «Да. Это моя тренировка. Вы можете смотреть, и как только вы увидите, то поймёте, что у меня не существует других желаний».
Они сказали: «Хорошо. Мы посмотрим».
Я прыгнул. Они не могли этому поверить. Когда я вернулся и спросил их: «Вы не хотели бы попробовать?», они сказали: «Нет, но тебе всегда можно, ты можешь приходить в любое время. Мы видели, что ты сделал это с такой легкостью, но мы не можем прыгнуть, мы знаем. Что здесь умирали люди».
Мост действительно был известен, как Мост Смерти, ибо это было простейшим, самым дешёвым способом совершить самоубийство. Даже если вы покупали яд, на это уходили деньги, но с такого моста всё было просто и легко. Река была там очень глубокая, и сразу уносила тело. Никто его даже не находил, потому что через несколько миль она сливалась с другой рекой, огромной рекой, и любое тело исчезало навсегда.
Видя страх на лицах охранников, видя страх в глазах у того борца, я просто начал удивляться: «Возможно, я упускаю перемены, возможно, они должны быть, потому что это защита». Но когда я начал подрастать, а я рос, а не становился старше. С самого своего рождения я просто рос, рос. Никогда не думайте, что я становился старше. Только идиоты становятся старше, все остальные растут.
Когда я начал расти, я начал осознавать свою прошлую жизнь и смерть, и я вспомнил, как легко я умер – не только легко, но и с энтузиазмом. Мой интерес заключался больше в знании непознанного, что было впереди, чем в познании того, что я видел.
|
|
|
* * *
ПРОСТАЯ ИСТИНА.
|
|
|
Я хотел сказать вам простую истину, возможно, забытую из-за своей простоты; и ни одна религия не практикует её, потому что в то мгновение, когда вы становитесь частью религии, вы больше ни просты, ни религиозны. Я хотел сказать вам очень простую вещь, которую я понял очень тяжёлым путём. Возможно, вы слишком легко её получите, а лёгкое очень часто путается с дешёвым. Оно совершенно не дешёвое, это самая стоящая вещь, потому что человек платит за эту простую истину своей жизнью. Это сдача, - ДОВЕРИЕ СУЩЕСТВОВАНИЮ.
|
|
|
|
